Литературная
Коллекция

Произведения:

Эрнест Хемингуэй

   
 
 

Прощай, оружие!

Когда я писал первый вариант, в Канзас-Сити с помощью кесарева сечения родился мой
сын Патрик, а когда я работал над окончательной редакцией, в Оук-Парке, Иллинойс,
застрелился мой отец. Мне еще не было тридцати ко времени окончания этой книги, и она
вышла в свет в день биржевого краха. Мне всегда казалось, что отец поторопился, но, может
быть, он уже больше не мог терпеть. Я очень любил отца и потому не хочу высказывать
никаких суждений.
Я помню все эти события и все места, где мы жили, и что у нас было в тот год хорошего и
что было плохого. Но еще лучше я помню ту жизнь, которой я жил в книге и которую я сам
сочинял изо дня в день. Никогда еще я не был так счастлив, как сочиняя все это — страну, и
людей, и то, что с ними происходило. Каждый день я перечитывал все с самого начала и потом
писал дальше и каждый день останавливался, когда еще хорошо писалось и когда мне было
ясно, что произойдет дальше.
Меня не огорчало, что книга получается трагическая, так как я считал, что жизнь — это
вообще трагедия, исход которой предрешен. Но убедиться, что можешь сочинять, и притом
настолько правдиво, что самому приятно читать написанное и начинать с этого каждый свой
рабочий день, — было радостью, какой я никогда не знал раньше. Все прочее пустяки по
сравнению с этим.
У меня уже вышел один роман в 1926 году. Но когда я за него принимался, я совершенно
не знал, как нужно работать над романом: я писал слишком быстро и каждый день кончал
только тогда, когда мне уже нечего было больше сказать. Поэтому первый вариант был очень
плох. Я написал его за полгода, и потом мне пришлось все переписать заново. Но, переписывая,
я многому научился.
Мой издатель, Чарльз Скрибнер, который превосходно разбирается в лошадях, знает все,
что, вероятно, допустимо знать об издательском деле, и, как ни странно, кое-что смыслит в
книгах, спросил меня, как я отношусь к иллюстрациям и согласен ли я, чтобы моя книга вышла
иллюстрированным изданием. На такой вопрос нетрудно ответить: если только художник не
такой же мастер своего дела, как писатель — своего (или лучший), ничто не может быть
ужаснее для писателя, чем видеть живые в его памяти места, людей и вещи изображенными на
бумаге кем-то, кто ничего этого не знает.

Рекомендуем:   

 

На правах рекламы:

 

   

© 2006-2009 Фонд "Литературная коллекция"